За неделю до президентских выборов пятничным вечером я вышла из машины где-то у метро Красная горка на окраине Минска. Цель приезда, которую я не указала на границе, — поиск той самой, тайной и запрещенной, беларуской оппозиции.

Я из Украины и знаю, что самые главные и страстные патриоты — это те, кто живет за границей своей родины. Через моих варшавских друзей я нашла оппозиционера в экзиле, который щедро отсыпал мне комбинаций цифр и линков на профили соцсетей. Я набрала практически рандомно Павела Юхневича, зарекомендованного как очень общительный и интересный собеседник, который «давно в теме». Он как раз стоял на посту наблюдателя избирательного участка. Я набрала еще один короткий номер такси, перетерпела отвратительный минский сервис: знайте, они никогда не перезванивают и ставят вас в режим ожидания с незатейливой мелодией, чтобы через вечность сообщить, какая машина и через сколько минут приедет. Карета подана, и я спешу в светлый праздник для всей страны — в день выборов Лукашенко на избирательный участок в строительный техникум.

ЧАСТЬ 1. 470 рублей

Строительный техникум был не самым «лакшери» участком: журналистам на другом участке в профтехучилище повезло не только проголосовать, но и совершенно бесплатно вымыть голову и подстричься. А я пропустила даже цыганские пляски на «своем» участке. Как вы понимаете, журналистской аккредитации у меня не было. МИД Беларуси не изъявил желания ее мне выдать. Но, слава Богу, член избирательной комиссии, по совместительству преподаватель, кажется, информатики этого колледжа, был далеко не специалист по работе со средствами массовой информации. Меня, конечно, оформили, переписав данные удостоверения, полученного перед отъездом из Киева «Новой почтой» из издания, в котором я не работала.

Мне надо было только широко улыбаться и пытаться понять, что происходит. А происходило следующее. За школьными партами в ряд сидели, собственно, члены комиссии, которые должны были выдавать бюллетени. Прямо по центру возвышались две импровизированные кабинки, сколоченные из старых досок и завешенные каким-то подобием атласной шторки. Уже за ними рядами стояли другие парты с вялыми  мужчинами в куртках из кожзаменителя и женщинами с высокими начесами и с феерическим макияжем, с которым щеголяла «маленькая Верочка». Это были наблюдатели. Среди них сильно выделялся Павел — молодой еще парень, слишком активный для сонного избиркома. Его, пожалуй, можно было назвать даже нервозным.

Паша: Здравствуйте, — он крепко пожал мне руку, а я от кафкианской атмосферы, пахнувшей на меня с первых же секунд, чуть было не бросилась его обнимать. Но взяла себя в руки и включила диктофон.

Арина: Сегодня все оппозиционеры делятся на два типа: те, которые идут высказываться против власти, и те, которые бойкотируют выборы. Вы себя бы к какой отнесли?

Паша: Есть третья группа, самая маленькая — те, кто считает, что выборы не решат проблем страны. На следующий день даже при выборе другого кандидата не изменится чудесным образом экономическое и социальное положение в стране.

Арина: И, понимая это, нынешняя власть решила продлить удовольствие — сколько дней шло досрочное голосование?

Паша: Со вторника. Досрочное голосование — это неприкосновенный запас голосов за Лукашенко. Нам, наблюдателям, дают смотреть за подсчетом голосов где-то издалека: никто не допустит тебя к столу. Во время этого досрочного голосования Лукашенко уже набрал 30%, я думаю, что он получил большинство голосов. Во-первых, достойных кандидатов нет…

Арина: С этого и надо было начинать. О чем мы тогда можем говорить, если голосовать, кроме Александра Григорьевича, не за кого.

Паша: Лукашенко у власти больше 20 лет, поэтому система уже выстроена настолько, что, на мой взгляд, можно не отдавать приказ директору этого колледжа, чтобы обеспечить досрочную явку. Он сам понимает, что если он этого не сделает, то лишиться должности. Если на его участке будет недостаточно голосов за Лукашенко — то будет беда. Другое дело, что все остальные кандидаты, включая даже Татьяну Короткевич, участвуют ради участия. В 2010 году было десять кандидатов оппозиционных, я работал в команде Некляева и очень хорошо знаю тех, кто работал в команде Санникова — эти двое людей шли, чтобы победить Лукашенко.

Арина: И что, действительно была возможность победить?

Паша: У Санникова и Некляева было как минимум второе и третье места во многих участках, где было независимое наблюдение. Должен был быть второй тур. И да, была возможность победить, если бы были честные выборы. Сейчас, даже если не фальсифицировать, если не было бы досрочного голосования, все равно Лукашенко бы победил. Потому что нет альтернативы. Люди боятся того, что произошло в Украине. Здесь тоже идет пропаганда в СМИ, и она работает. По своему менталитету наши люди боятся чего-то нового. Любые перемены, даже не революция, а в принципе перемены могут привести к худшему. И люди говорят: «Я не хочу, чтобы было так, как в Украине». Я тоже не хочу, чтобы было так, как в Украине. Не хочу противостояния с Россией, хотя я глубоко убежден в том, что для нашей страны это неизбежно. Что у нас будет очень серьезный конфликт с Россией.

Арина: И как вы себе это представляете?

Паша: Не будет, как с «зелеными человечками», будет скорее экономическое давление. Плюс в Беларуси в некоторых регионах очень сильны стали за последние полтора года пророссийские настроения. Такого раньше не было. Мне часто присылают информацию, что люди на востоке страны боятся разговаривать по-беларуски. Потому что там крупные работадатели — россияне, пророссийски настроенное общество и так далее.

Во время нашего разговора, который происходит в коридоре полушепотом, Паша старательно фиксирует в блокноте явку людей, изредка появляющихся у кабинки. На нас с недоверием и осуждением посматривают женщины с начесами из уголка для наблюдателей.

Арина: Кто все эти люди?

Паша: Это все наблюдатели. Нас всего восемь человек. Семь — из провластных структур, из партий и организаций, которые поддерживают нынешний режим. Явку отслеживаю только я. Для меня это первые беларуские выборы в качестве наблюдателя. Я раньше смотрел на выборы с другой стороны баррикад: организация предвыборной кампании, уличных протестов и так далее. Сейчас у нас появилась инициатива «Право выбора» — мы занимаемся соблюдением всех норм на выборах. Я был наблюдателем в Украине, на парламентских выборах в России. Мне стало интересно, как это происходит в Беларуси. Удивительно то, что люди не боятся наказания за фальсификации, а боятся наказания за то, что они этого не сделают.

Арина: Как выглядит механизм голосования?

Паша: Все на самом деле довольно демократично, вот члены комиссии сидят при входе, регистрируют избирателей, выдают им бюллетень. Это не так, что ему дают пустой лист или пачку бюллетеней — нет. Здесь нет таких фальсификаций, как в той же России, где избирательные «карусели», когда граждане приходят голосовать по несколько раз. В Беларуси это было бы в новинку.

Арина: Что же будет завтра?любимые читатели, не думайте, что этот вопрос уже неактуален, он был неактуален уже в ту самую секунду, когда я его задала. От того, день ли это выборов или случайная дата год спустя, ничего не изменится.

Паша: Всем понятно, что Лукашенко победит.

Арина: Тут на самом деле как в морге? Пахнет разлагающимся телом и все знают, чем все закончится?

Паша: По сути, да. Сейчас — точно да. Потому что после прошлых президентских выборов все опустошены. За пять лет не появилось нового лидера. Тем более теперешняя оппозиция не может предложить внятной стратегии. Свергнуть Лукашенко — это не стратегия. В нынешней ситуации это может быть и поражение. Потому что, если сейчас свергнуть Лукашенко, то завтра здесь будет Россия. Здесь просто поменяют флаг на Доме правительства, высадятся русские десантники. Я знаю, что ни один офицер ни МВД, ни КГБ не отдаст приказ стрелять на поражение в тех чуваков, которые тут будут хозяйничать. Как это ни странно, Лукашенко нам нужен как гарантия независимости Беларуси, как гарантия невхождения в состав России.

Арина: Вам не противно участвовать в этой игре статистом? Ведь победитель уже понятен.

Паша: Когда объявили инициативу «Право выбора», чтобы пройти тренинг и стать наблюдателем пришли очень много людей, которые не были ни в каких партиях.

Арина: Потому что люди хотят хлеба и зрелищ?

Паша: Потому что хочется попробовать если не сломать систему, то хотя бы дать бой. Это как с Крымом: можно просто сидеть и ждать, пока оккупируют, а можно попробовать отстреливаться. Да, ты скорее всего проиграешь, но, тем не менее, какой-то результат ты получишь. Я сейчас без ложной скромности скажу: я здесь всех напрягаю. Если бы меня не было, то, я не знаю, может, они просто открыли бы урны и положили туда аккуратно сложенные бюллетени. То, что я здесь есть, нервирует их, они подходят: «А у вас какая явка? Мы тут посчитали…» А я говорю: «У меня не сходится». На сегодняшний день по подсчетам даже независимого наблюдения на этом участке явка больше 60%, то есть выборы состоялись. Если бы не было бы досрочного голосования и оно было не пять дней, если бы пенсионерам не внушали, что «лучше прийти досрочно, это хорошо», то, возможно, выборы бы еще и не состоялись.

Арина: Что такое это досрочное голосование? Почему оно стало возможным? Почему оно вообще длится пять дней? Что это за дивные политические практики?

Паша: Официальное объяснение: «Потому что людям удобно». Вдруг вы уезжаете куда-то. Хочу сказать, что вечером приходили довольно много людей, они заходили голосовать после работы. Не знаю, что ими двигало.

Арина: Вам не кажется, что досрочное голосование сделано для отмывания государственных денег? Ведь членам комиссии, милиции платят за работу, плюс канцелярии надо больше закупить, ну и другие мелочи. По крайней мере, в Украине нашли бы способ освоения «держкоштів».

В это время Павел реально посмотрел на меня с непониманием. Впервые я подумала о бездне между украинской и беларуской политикой, ведь я предположила единственное разумное объяснение пятидневного досрочного голосования, возможное в Украине.

Паша: Да нет, что вы. Милиция и так… у них же служба идет. Члены комиссии получают копейки. Нет, в нашей стране это невозможно. Нет.

«Спасибо Вам за Ваш голос», — в это время председатель комиссии сердечно благодарила женщину с маленьким ребенком, выходящую из кабинки. И я вспомнила, как мама с папой брали меня на выборы и разрешали ставить галочку в 2000 году, и моя детская ручонка уже тогда поставила крестик не напротив фамилии «Путин». Даже в 11-летнем возрасте я понимала, что голосовать, как все — опасно.

Арина: Как голосуют условно осужденные? Душевнобольные?

Паша: Они голосуют по месту пребывания.

Арина: Есть ли у вас знакомые, которые наблюдают за этими участками?

Паша: Вы знаете, в Минске даже на обычных участках людей не хватает. Я за весь день сегодня только один раз отлучился в туалет и съел бутерброд. Меня даже подменить некем.

* * *

«Павел, смотрите, мы едем домой! Идите, смотрите!» — крикнула завуч по воспитательной работе, она же Глава Избиркома.

Я захотела сделать несколько снимков на память о таком Событии. Подхожу к ним: «Можно ли сфотографировать пустой бюллетень? Мне для репортажа нужно…» Главная на избирательном участке женщина, как и положено завучу по воспитательной работе, которой она является в «обычной» жизни, — высокая грузная блондинка с советским начесом над красным (видимо, от возлияний) лбом, сурово вычитывает меня: «Почему вы все пришли на мой участок! Идите на другие! Снимете вот сейчас, а потом, кто знает, под каким соусом вы все это преподнесете. Вы же свои деньги отрабатываете!»

Как человек с философским образованием, сочувственно вздыхаю, зная, что другого ответа я не могла получить.

— Как и вы, — произношу я тихо.

— Что?

— Как и все мы, — повторяю я громче. — Я отрабатываю свои деньги, вы — свои.

Мне всегда не нравилось это отношение к деньгам в наших странах. Вечный бесплатный рабский труд, на который мы соглашаемся от безысходности. А потом несем возмущение от недоцененности нашей работы и ее несправедливой оплаты, как стяг на параде, всю жизнь перед собой. И вот красная тряпка мелькнула в ее словах:

— Только нам копейки платят. Заплатили 470[1] рублей и стой тут! 470 рублей… — неслось за мной по коридору, когда я уже удалялась в сторону буфета.

В буфете мне хотелось распиаренной медиами дешевой и вкусной еды. Но в 5 часов вечера остались только сморщенные блинчики с яблоками и петрушка с долькой помидора на соседней тарелке, которые пару часов назад, видимо, служили украшением чему-то мясному и аппетитному.

Что ж, налейте мне хоть кофе.

— 2100, — сказала перепуганная буфетчица.

Через несколько минут из подсобки доносились ее рыдания: «Ненавижу этот буфет! Мне ни за что не заплатят!»

Я сидела и цедила дешевый растворимый кофе, ожидая, когда в корридоре стихнет эхо от «470 рублей»…

Читайте также: Часть 2. Сценарий триллера «Сменить Лукашенко»

Продолжение следует…

Примечания:

[1] 470 000 беларуских рублей — зарплата члена избирательной комиссии в Республике Беларусь.

Якщо ви помітили помилку, виділіть її і натисніть Ctrl+Enter.

Залишити відповідь

Ваша e-mail адреса не оприлюднюватиметься. Обов’язкові поля позначені *