Когда я в 2015 году первый раз решила выйти на киевский Марш Равенства, я впервые почувствовала дискомфорт от мысли о том, что чья-то сексуальность может вписываться в аббревиатуру ЛГБТ, ЛГБТИК, ЛГБТИКАП или какую-либо другую. Лично я не могу ассоциировать себя ни с одной из этих букв, как и не могу определить себя как гетеросексуальную женщину. Подобные ярлыки оправданы прежде всего как инструмент протестного движения в контексте сопротивления гетеронормативной этике.
Согласно классическому психоанализу, объект не равен желанию; между ним и желанием образуется (либо же существует изначально) разрыв, который в одних случаях незаметен, а в других — виден вполне отчетливо. Сексуальный объект — это средство, зачастую выбранное произвольным образом, благодаря которому желание достигает своей цели. Так, Фрейд приходит к выводу, что «половое влечение, вероятно, сначала не зависит от объекта и не обязано своим возникновением его прелестям»[1]. Выбор объекта зависит от характера желания каждого конкретного человека. В психоанализе отдельно выделяется мужское и женское желание (так как на эдипальной стадии присутствуют фигуры отца и матери назависимо от того, растет ли ребенок сиротой, в гомосексуальной семье или же в так называемой «неполной»), однако и то, и другое вовсе не обязательно привязано к наличию мужских или женских половых органов.
«Сексуальная ориентация», таким образом, подобна диагнозу, от постановки которого стремится уходить психоаналитик. Диагноз не только определяется симптомами субъекта, но действует и в обратную сторону — побуждая субъекта действовать согласно ярлыку, за ним закрепленному.
Попытки классифицировать сексуальность порой напоминают составление бестиариев, включающих, например, такие нозологические единицы, которые приводит Фуко в «Истории сексуальности»: зоофилы, зооэрасты, аутомоносексуалы, миксоскопофилы, фригидные женщины и т.п.[2]. Со временем сюда добавляются пансексуалы, демисексуалы, полисексуалы, сколиосексуалы и прочие.
В то же время различия между людьми в большей степени определяют их сексуальные практики. Практики одного гетеросексуального мужчины могут быть отличными от практик другого гетеросексуального мужчины так же кардинально, как и от практик мужчины гомосексуального (я привожу в пример мужчин ради выпуклости примера, так как гомосексуальность женщин в обществе, как правило, воспринимается с большей долей «понимания»).
Позволю себе привести длинный отрывок из книги квир-теоретика Ив Кософски Седжвик (которая, к слову, прожила большую часть жизни в браке с мужчиной), в котором она описывает различия между сексуальными практиками, которые не объясняются категориями «ориентаций»:
Даже идентичное генитальное действие имеет разное значение для разных людей.
Для некоторых людей ореол «сексуального» вряд ли распространяется дальше границ отдельных генитальных актов; для других оно находится с ними в свободной связи или же находится в свободном от них состоянии.
Сексуальность составляет большую долю самоидентификации у одних людей и малую — у других.
Некоторые люди очень много думают о сексе, некоторые — мало.
Некоторые предпочитают много секса, другие — мало или никакого.
Многие люди испытывают богатейшие ментальные/эмоциональные переживания по поводу сексуальных актов, в которых они не участвуют или даже не хотят участвовать.
Для некоторых людей важно, чтобы секс был включен в контекст, созвучный со значением, нарративом и связанностью с другими аспектами жизни; для других важно, чтобы не был включен; третьи даже не представляют, что такое возможно.
Для некоторых людей предпочтение конкретного сексуального объекта, акта, роли, зоны или сценария настолько незабываемо и длительно, что может переживаться как единственно свойственное им; для других это запоздалое переживание и ощущается как случайное, произвольное.
Для некоторых людей возможность плохого секса настолько неприятна, что они всячески избегают его; для других это не так.
Для одних людей сексуальность является пространством невероятных открытий и когнитивной гиперстимуляции. Для других сексуальность обеспечивает необходимое пространство рутинного обитания и когнитивную пустоту.
Некоторые люди любят спонтанные сексуальные сцены, другие предпочитают прописанные сценарии, третьи любят то, что выглядит спонтанно, но в то же время абсолютно предсказуемо.
Сексуальная ориентация некоторых людей ярко помечена аутоэротическим удовольствием и историями — порой даже больше, чем любые аспекты аллоэротического выбора объекта. Для других аутоэротика кажется вторичной или невыраженной, если вообще существует.
Некоторые люди — гомо-, гетеро- или бисексуалы — ощущают свою сексуальность глубоко вписанной в матрицу гендерных значений и гендерных различий. Сексуальность других абсолютно иная. [3]
Важно помнить, что в Европе понятия «гомосексуальность» не существовало до середины ХІХ века — были определенные практики, отношение к которым варьировалось от жестких репрессий до относительной толерантности. И изначально классификация сексуальности происходила от институций власти как классификация «извращений». Позднее эта классификация была переосмыслена и перенаправлена в сторону инклюзивного движения. Она продолжает быть эффективной на уровне активизма, но часто перестает работать на уровне индивидуального опыта, так как сексуальные практики отдельных людей не вписываются в эти рамки. Поскольку практики — понятие значительно более разнообразное и инклюзивное, а также менее поддающееся нормативизации, чем забавная энтомология, предоставленная властным дискурсом.
Примечания:
[1] Фрейд. З. Три очерка по теории сексуальности // Фрейд. З. Психология бессознательного. М. 1990. – с 122.
[2] Michel Foucault. The History of Sexuality, Volume I: An Introduction. Pantheon Books
New York. 1978. – page 43.
[3] Кософски Сэджвик, Ив. Эпистемология чулана. М. – Идея-Пресс, 2002. – стр. 31-32.