Отредактировала Анастасия Правда
Тема секс-работы, наверное, одна из самых спорных и горячих как среди пост-советских, так и среди «западных» феминисток. Дискуссии о секс-работе не утихают уже несколько десятилетий, а до консенсуса, кажется, всё ещё очень далеко. Эта статья — моя попытка (в очередной раз) разобраться с разными моделями регулирования секс-работы, а также с их достоинствами и недостатками. Я буду по очереди говорить об аболиционистском подходе к секс-работе и криминализации клиента, а также о декриминализации и легализации. Оговорюсь, что в данном тексте под секс-работой я буду иметь в виду в первую очередь проституцию, говорить о порнографии и других видах секс-индустрии у меня вряд ли хватит времени, места и знаний. Я буду употреблять термин «секс-работницы» в основном в женском роде, так как преимущественно в данной сфере работают именно женщины; однако, под этим термином я буду подразумевать всех вовлечённых в эту сферу, вне зависимости от пола и гендера: т.е. я буду использовать женский род этого термина как общий.
Аболиционизм и криминализация клиента
Идеи аболиционизма (в отношении проституции) берут своё начало в британском феминизме XIX века. Хотя термин одолжили у противников рабства и работорговли, изначально под ним феминистки подразумевали не полную борьбу с проституцией — а скорее борьбу с попытками государства её регулировать. Дело в том, что в 1860 годах парламенты Англии и Уэльса одобрили так называемые «Постановления об инфекционных заболеваниях», обеспокоившись высоким уровнем заболеваемости венерическими болезнями среди военных. Разумеется, эти постановления ударили в первую очередь по небогатым и бедным женщинам — они разрешали арестовывать, обследовать и принудительно лечить подозреваемых в проституции женщин. За идентификацию проституток и их последующие арест и осмотр отвечала полиция. Таким образом, любая женщина, которую полиция заподозрила в проституции, могла быть арестована.
За принятием этих постановлений последовала немедленная реакция британских феминисток. Заявив, что подобная политика — не что иное, как изнасилование государством женщин, они выступили с резкой критикой подобных инициатив. Джозефин Батлер, одна из основоположниц аболиционизма, и другие феминистки считали, что проституция, как явление, — результат мужского сексуального желания, что ни одна женщина никогда не согласится добровольно заниматься проституцией, а, следовательно, — вовлечённых в проституцию женщин следует немедленно спасти, так как они — жертвы сексуального насилия и патриархата. Такой подход породил множество комичных ситуаций, когда довольно богатые феминистки (феминизм в Викторианской Англии был закрытым клубом для обеспеченных женщин) начали наведываться в кварталы городской бедноты и портовые кварталы, где собственно и жило большинство женщин, подрабатывающих проституцией[1], уговаривая их бросить это занятие. Забавно, но неудивительно, что сами женщины, занимавшиеся проституцией, такого подхода не понимали, ведь вопрос выживания и соответственно заработка для многих из них стоял довольно остро. Так закончилась первая неудачная встреча аболиционисток и проституток.
Хотя в аболиционисткой парадигме проституция не является преступлением, основными мишенями аболиционизма становятся именно секс-работницы: часто в рамках аболиционистской политики они не могут объединятся в профсоюзы (т.к. это может быть расценено как «пропаганда проституции») или работать вместе (одну из них могут арестовать за «сутенёрство»). К современному аболиционизму можно, например, отнести политику криминализации клиента (иногда её ещё называют нео-аболиционизмом), к рассмотрению которой я приступлю дальше. Также нео-аболиционистки отвергают термин «секс-работа», не признавая проституцию работой и предпочитая термин «проституция», и выступают за криминализацию владельцев борделей и клиентов, но не самих проституток, ратуя за спасение и реабилитацию последних. Интересно, что в своих попытках спасения нео-аболиционистки время от времени поддерживали практики «спасения силой» проституток из борделей — однако, следует заметить, что подобные «спасения» часто заканчивались арестом, депортацией или содержанием под стражей «спасённых». Против подобных практик резко выступали различные организации по защите прав секс-работниц.
Как я отмечала раньше, к современному аболиционизму можно отнести политику криминализации клиента, также известную как «скандинавская» или «шведская модель». Этот подход подразумевает криминально преследуемый запрет на покупку секс-услуг, тогда как их продажа остаётся легальной. Модель криминализации клиента основывается на всё той же идее о том, что проституция является формой сексуального насилия, и что женщины не идут в секс-индустрию добровольно. Проституцию порождает спрос — т.е. мужчины, часто утверждают сторонницы этого подхода; сами проститутки в этой парадигме рассматриваются как жертвы, нуждающиеся в спасении, и, соответственно, лишены субъектности (agency). С точки зрения «шведской модели», проституция — это сексуальное насилие par excellence, следовательно, в рамках этого подхода вряд ли возможно говорить об изнасиловании секс-работниц клиентами — так как сама секс-работа уже по определению является изнасилованием. Таким образом, размывается грань между сексом по договорённости и изнасилованием.
Имя «шведской»/«скандинавской» модели этот подход заработал благодаря Швеции, которая была первопроходчицей в принятии ряда законов, криминализирующих покупку секс-услуг в 1999 году. Следом за ней подобные законы в 2009 году приняли Норвегия и Исландия, а в 2014 — Канада. Так как в Дании и Финляндии секс-работа регулируется иначе, а употребление термина «скандинавская модель» может привести к неверному пониманию того, что криминализация клиента применяется во всех скандинавских странах, далее я буду использовать термин «шведская модель» как синоним для обозначения политики криминализации клиента.
Насколько мне известно, в законах, криминализирующих покупку секс-услуг в Швеции, покупатель и продавец секс-услуг прописаны гендерно-нейтрально — т.е. подразумевается, что мужчины-секс-работники тоже защищены этим законом. Однако на практике, из-за того, что секс-работа считается преимущественно женским занятием, вовлечённые в проституцию мужчины намного реже ищут поддержку социальных работников или работников системы здравоохранения, а также реже и менее охотно сообщают о проблемах с клиентами — ведь обычно не только не предполагается, что мужчины будут работать в проституции, но и сам подход криминализации клиента считает их причиной существования секс-работы. В результате, среди мужчин-секс-работников уровень распространения ВИЧ-инфекции составляет около 20-25%, тогда как среди женщин — около 5%. Ещё один минус шведских законов о криминализации клиента — это нечеткое и очень широкое определение покупки секс-услуг. Закон запрещает покупку «временных сексуальных отношений» (a temporary sexual relationship), под которое может подпадать, например, и свидание, на котором одна сторона платит за другую, и подарок.
Одной из целей поборниц «шведской модели» является уменьшение количества женщин, вовлечённых в проституцию, в идеале — сведение этой цифры к нулю. Однако с этим возникают проблемы. Хотя от сторонниц подобного подхода можно часто услышать, что вследствие политики криминализации клиента число секс-работниц в Швеции и Норвегии заметно уменьшилось, есть и другие данные, заставляющие усомниться в успешности подобного подхода. На вопрос о том, как считают количество людей, вовлечённых в проституцию, и с чем сравнивают полученные цифры, шведская социологиня Петра Ьостергрен и американский антрополог Дон Кулик отвечают, что утверждения об уменьшении количества секс-работниц со времени принятия закона по крайней мере сомнительны. Во-первых, в Швеции очень мало информации и почти нет статистики по количеству секс-работниц до 1999 года. Есть некие данные о 650 уличных секс-работницах, но не ясно, идёт ли речь о количестве женщин за один день, или это общее число уличных секс-работниц за год. Соответственно, утверждать об уменьшении количества проституток, располагая лишь этой информацией, — занятие сложное и неблагодарное. Во-вторых, замечают Ьостергрен и Кулик, отчёты о количестве секс-работниц в Швеции учитывают в основном лишь уличных секс-работниц — т.е. женщин, предлагающих секс-услуги на улице. Те же секс-работницы, что заняты в барах, ресторанах, гостиницах, саунах и размещают свои объявления через интернет, в расчёт не берутся. В итоге полученная картина с посчитанным количеством секс-работниц выглядит не очень убедительно.
Количество уличной проституции в Швеции и правда сократилось, утверждают Ьостергрен и Кулик, только вот произошло это совсем не по причине, задуманной законодателями. После принятия законов о криминализации клиента шведское правительство выделило местной полиции около 7 миллионов крон на борьбу с проституцией. Неудивительно, что полиция почувствовала свою силу и начала пристально патрулировать улицы с секс-работницами, разъезжая возле них на полицейских машинах и неприкрыто наставляя камеры на автомобили, останавливающиеся или притормаживающие возле секс-работниц. Разумеется, подобное поведение полиции отпугнуло клиентов, вслед за которыми с улиц начали исчезать и секс-работницы. Поэтому количество уличной проституции действительно сократилось — но возросло количество объявлений о продаже секс-услуг в интернете.
Как нередко утверждают приверженцы «шведской модели», внедрение такого подхода приводит к уменьшению торговли людьми. Не вдаваясь в детали о том, что торговля людьми не равняется проституции, замечу, что по словам той же Ьостергрен, нет никаких убедительных фактов, подтверждающих, что торговля людьми сократилась. Аналогичного мнения придерживается и шведский университет Мальмо. А по словам The Conversation, в качестве доказательства, что торговля людьми уменьшилась, шведское правительство приводило перехваченный полицией телефонный звонок, в котором кто-то это кому-то утверждал; личности говорящих то ли не были установлены, то ли не оглашались. Так или иначе, вопрос о том, действительно ли уменьшилось количество проданных в рабство людей вследствие принятия «шведской модели», остаётся актуальным.
Следует также отметить, что хотя определение торговли людьми прописано довольно широко (используется определение торговли людьми разработанное ООН)[2], под это определение не подпадают, например, мигрантки, которые приехали в Швецию и Норвегию в поисках легальной работы, но потеряли её вследствие кризиса, а чтоб иметь источник дохода — занялись секс-работой. Если полиция находит этих мигранток, их депортируют из страны; если бы они подпадали под определение жертв торговли людьми, вместо депортации они получили бы разрешение на проживание в стране на полгода с возможностью продления. Таким образом, трудовая миграция остаётся вне поля зрения «шведской модели».
К слову, неразбериху с определением жертв торговли людьми можно встретить и в Нидерландах, где проституция легальна. Как утверждают Лоренс Бьюйс и Линда Дьютс, в Нидерландах человек может считаться жертвой торговли людьми, просто если он(а) просрочил(а) свою рабочую визу (или не получал(а) её вообще) и имеет не голландское гражданство. Подобный подход приводит к тому, что собрать статистику о жертвах торговли людьми становится неимоверно трудно: так, количество жертв торговли людьми в квартале Красных Фонарей в Амстердаме оценивается в 10-90%. Возможно, намекают исследователи, бинарные категории «проституции по принуждению» и «проституции по выбору» просто не могут исчерпывающе описать положение женщин, вовлечённых в секс-работу.
Ещё одной целью, которую преследовали сторонницы «шведской модели», было смещение стигмы с секс-работниц на покупателей — ведь с т.з. криминализации клиента причиной существования проституции являются именно клиенты (мужчины). Хотя иногда можно встретить утверждения, что вследствие принятия «шведской модели» это удалось, та же Ьостергрен высказывает большие сомнения по этому поводу, замечая, что среди людей, поддерживающих законы о криминализации клиента, также существует довольно стойкое мнение, что людей, продающих секс-услуги, тоже следует криминализировать. Аналогично, в своем исследовании успешности «шведской модели», Энн Джордан утверждает, что половина населения Швеции недовольна существующими законами из-за их недостаточной радикальности — так как они не криминализируют секс-работниц.
Неудивительно, что принятие подобных законов отразилось в первую очередь на положении мигранток, которые стали лёгкой добычей для шведской и норвежской полиции. По словам Синньове Янсен, с момента принятия этих законов в Норвегии, полиция стала особенно часто проверять документы у секс-работниц, депортируя из страны мигранток, и вваливаться в известные им бордели, переворачивая там всё вверх дном и проверяя документы у всех находящихся в борделе (так называемая «операция бездомность»). Закономерно, что вследствие наносимого им полицией стресса и ущерба бордели стали перебираться в более укромные места, а сами секс-работницы — реже сообщать о случаях сексуального насилия. Янсен, которая интервьюировала секс-работниц для своего исследования, говорит, что как раз те женщины, которые являются самыми уязвимыми и больше всего нуждаются в помощи, теперь больше всего боятся иметь любые контакты с полицией и соцработниками.
Кроме того, что после принятия законов о криминализации клиента секс-работницы меньше идут на контакт с полицией и соцработниками, они стали также больше зависеть от клиентов: расценки на секс-услуги снизились и теперь им приходится принимать большее число клиентов, а также клиентов, которым при иных обстоятельства они бы отказали. К тому же, среди секс-работниц повысился риск заражения ВИЧ и СПИД — так как врывающаяся в бордели полиция не стеснялась никаких доказательств, способных подтвердить, что имела место покупка секса, в том числе в качестве доказательств предъявлялись использованные презервативы. Закономерно, что это повлекло за собой частичный отказ от использования презервативов. Сами же клиенты после принятия законов стали менее охотно помогать секс-работницам: например, они почти перестали свидетельствовать в суде в случаях, когда секс-работницы таки решаются заявить в полицию на сутёнеров, — ведь самих клиентов за покупку секс-услуг накажут в лучшем случае штрафом, в худшем — парой месяцев в тюрьме. К слову, с принятием «шведской модели» секс-работницы стали чаще грабить клиентов, шантажируя, что сообщат о них в полицию. Однако ирония в том, что если дело всё-таки дойдёт до полиции, то клиент отделается за покупку секс-услуг легче, чем секс-работница за шантаж и попытку грабежа.
Описанные выше тенденции можно наблюдать и в Канаде[3], одобрившей криминализацию клиента в 2014 году: там увеличилось количество арестов секс-работниц почти вдвое. А сами секс-работницы заявляют, что после принятия закона, во избежания контактов с полицией, они уделяют меньше времени «сканированию» клиента (частично рискуя своей безопасностью) и переговорам о деталях (о цене, оказываемых секс-услугах, использовании презервативов, месте и т.д.). Не говоря уже о том, что секс-работницы стали реже сообщать о случаях насилия: ведь подобное донесение повлечёт раскрытие места работы и, возможно, личности других клиентов.
Так как криминализация клиента руководствуется идеей о мужчине-покупателе как причине секс-работы, предлагаю закончить разговор о «шведской модели» упоминанием исследования, проведённого канадским Университетом им. Симона Фрейзера, которое показало, что многие мужчины-клиенты секс-работниц ценят компанию последних ничуть не меньше, а иногда даже и больше, чем секс с ними: ведь многие клиенты — это вдовцы, мужчины, что пребывают в разводе, имеют открытый брак или являются людьми с инвалидностью. Другие же клиенты рассматривают поход к секс-работнице как своего рода занятия по секс-образованию. Как пишет канадская активистка Никки Томас, предпосылка, лежащая в основе «шведской модели», демонизирует мужчин и не соответствует реальности.
Если подход криминализации клиента не считает преступлением саму секс-работу, то политика полной криминализации запрещает любую связанную с проституцией деятельность, т.е. делает и покупку, и продажу секс-услуг нелегальными. Наказание за нарушение закона варьируется от страны к стране, а в США — от штата к штату. Например, в Алабаме секс-работницу и клиента может ожидать штраф в 6000 долларов, год в тюрьме или оба наказания сразу, тогда как сутенёру или владельцу борделя выпишут штраф в 15000 долларов и дадут от 1 до 10 лет тюрьмы. В Калифорнии же секс-работница и клиент скорее всего отделаются штрафом в 1000 долларов, но возможно и годом тюремного заключения. В Украине, где проституция криминализирована, секс-работницу ожидает штраф от пятидесяти до пятисот необлагаемых минимумов доходов граждан или общественные работы на срок до ста двадцати часов. Но скорее всего, всё закончится взяткой полиции — так как в странах, где секс-работа запрещена, полиция часто «крышует» бордели и уличных секс-работниц. Из-за этого секс-работницы находятся в незащищённом и очень уязвимом положении: например, они не могут обратиться за помощью в случае насилия, так как их деятельность нелегальна; более того, они лишены трудовых прав и связанных с ними возможностей. В общей сложности, нет достаточных оснований утверждать, что полная или частичная криминализация приводят к уменьшению количества секс-работниц или к улучшению их положения. Однако есть данные, свидетельствующие об обратном.
Легализация и декриминализация секс-работы
Кроме полной и частичной криминализации секс-работы есть ещё варианты полной или частичной легализации и декриминализации. Легализация предполагает, что все или некоторые аспекты, связанные с секс-работой, становятся легальными и регулируются государством. Государственное регулирование, в свою очередь, может означать принудительные медосмотры секс-работниц (но не клиентов), регистрацию борделей и/или секс-работниц и регулярные инспекции борделей.
Легализация легализации рознь. Например, в большинстве округов штата Невада (США) секс-работа легальна, однако местные бордели находятся преимущественно в отдалённой сельской местности, вдали от большинства населения, а секс-работниц обязывают использовать презервативы и регулярно проверяться на ЗППП. Секс-работницы Невады работают как «независимые подрядчицы», не имея пособий по безработице или болезни, а также пенсионных выплат, однако платят федеральный налог на прибыль. Существующую в Неваде систему часто критикуют и американские активистки за права секс-работниц, и сами секс-работницы, отмечая, что существует огромная разница между владельцем борделя и секс-работницей, так как первые находятся в более привилегированном и властном положении, а секс-работницы почти не могут ничего изменить в своих условиях труда. Также критики подобной системы указывают, что в то время, как секс-работницы обязаны проходить медицинские проверки, их клиентов это требование обходит стороной: получается, что регулирование секс-работы предполагает в первую очередь защиту клиентов, но не самих секс-работниц.
В Сенегале — одной из немногих африканских стран, где секс-работа легальна — работать в секс-индустрии может любая женщина, достигшая 21 года, при условии, что она регулярно проходит медицинские проверки и отчитывается о них. Однако тут есть свои загвоздки. К примеру, секс-работницы жалуются на чрезмерную публичность из-за того, что информация о них предоставляется полиции, что даёт последней возможности для вымогательств, харасмента и абъюза. Желание избежать вышеперечисленного — одна из причин, почему женщины предпочитают работать нелегально. Другие причины, отталкивающие секс-работниц от легального статуса, тоже связаны с угрозой публичности: некоторые не хотят, чтоб их семьи знали об их занятии, другие жалуются на трудности, связанные удалением своего имени из регистра секс-работниц при уходе. Также в Сенегале легально заниматься секс-работой могут только женщины: соответственно, мужчины и трансгендеры работают нелегально.
Плюсы легализации в том, что, как правило, секс-работницы в обмен на регистрацию получают доступ к трудовым правам, а также здравоохранению. Однако в отличие от декриминализации, легализация часто предполагает сильное вмешательство государства в регулирование секс-работы: например, лицензирование борделей (как в Неваде) или создание регистра секс-работниц (как в Сенегале). Также легализация часто не решает проблем с трудовой миграцией, разрешая легально трудоустраиваться секс-работницами только граждан(к)ам страны. Например, в Нидерландах c 2000 года, когда был снят запрет на бордели, секс-работа регулируется административным и трудовым законодательством. Правда, на момент легализации около половины нидерландских секс-работниц были не из стран ЕС, и их положение не особо улучшилось: быть легально занятой в секс-работе в Нидерландах могут лишь гражданки ЕС, а мигрантке разрешение на работу (точнее, на секс-работу) никто не даст.
В Нидерландах действует система лицензирования борделей, т.е. бордели становятся легальными лишь после того, как получат лицензию от государства. Секс-работницы могут работать как «штатные сотрудницы» борделей, но на практике большинство предпочитает быть «независимыми подрядчицами». Такая система изредка вызывает нарекания, так как часто секс-работницы не хотят афишировать свою личность перед владельцами борделя. К тому же не до конца понятно, в каких именно трудовых отношениях состоят секс-работницы и владельцы борделей. Соответственно, не ясно, какие обязательства лежат на владельцах борделей, а какие — на секс-работницах, потому что часто владельцы борделей не заключают трудовых соглашений с секс-работницами, рассматривая себя как сторону, которая оказывает поддержку «независимым предпринимательницам», а значит и не обязана обременять себя социальными выплатами.
Секс-работа в Нидерландах считается такой же работой, как и другие занятия. Секс-работницы обязаны платить подоходный налог (около 19% дохода с каждого клиента) и отчисления в пенсионный и страховой фонды, а голландская федерация профсоюзов с 2000 года принимает секс-работниц в свои ряды. Однако есть и минусы: будучи «независимыми предпринимательницами», секс-работницам приходится снимать рабочее место, т.е. витрины, что само по себе недёшево: около 80 евро за 10 часов аренды витрины не в самом лучшем месте. За последние пару лет цены на аренду витрин выросли из-за попыток муниципалитета джентрифицировать Квартал Красных Фонарей. А так как цены на секс-услуги в Амстердаме выросли за последнее десятилетие совсем ненамного в сравнении с ценой на аренду витрин, секс-работницам приходится работать иногда по 17 часов в сутки — просто чтоб покрыть расходы на аренду и не уйти в минус. Эта тенденция наблюдается с 2007 года, и (пока что) благоприятствует владельцам борделей, но никак не самим секс-работницам. Последние же, хоть и благодарны за поддержку, хотели бы сами управлять борделями, без посредников, иметь нормализованный рабочий день и быть уверенными в получении пенсии и социальных выплат в случае беременности или болезни.
Еще один возможный путь регулирования секс-работы — это её декриминализация. Суть декриминализации в том, что занятия, связанные с секс-работой, (полностью или частично) выводятся из сферы криминального законодательства. В отличие от легализации, декриминализация предполагает меньше вмешательства государства в процесс регулирования секс-работы. Такой подход считает секс-работу ещё одним видом трудовой деятельности; соответственно, на секс-работниц распространяется трудовое законодательство и все трудовые права. Независимые секс-работницы, которые работают не в борделях, а сами по себе, воспринимаются при декриминализации как фрилансеры. Часто декриминализация сопровождается не только признанием секс-работы работой, но и заботой о здоровье и безопасности секс-работниц.
Первопроходчицей в этой сфере стала Новая Зеландия — в 2003 году её парламент со скрипом принял «Постановление о реформировании проституции» (Prostitution Reform Act). Со скрипом — потому что приняли его 60 голосами против 59 (1 воздержался). Однако как утверждают многие исследовательницы и исследователи секс-работы, приняли его не зря. Согласно этому закону, от секс-работниц требуется обязательно использовать презервативы, однако нарушение этого правила не расценивается как криминальное деяние. Более того, благодаря этому закону секс-работницы защищены государственным законом о здоровье и безопасности на рабочем месте. Также закон разграничивает добровольную и принудительную секс-работу: принуждение к предоставлению секс-услуг запрещается и преследуется криминально. К минусам «Постановления о реформировании проституции» можно, однако, отнести тот факт, что быть вовлечёнными в секс-работу могут быть лишь граждане Новой Зеландии, так как заниматься секс-работой тем, кто имеет временную визу, запрещено. Аналогично, запрещена и иммиграция с целью занятий секс-работой, а также инвестиции в неё.
Принятие «Постановления о реформировании проституции» сопровождалось созданием Комитета по оцениванию реформирования проституции (Prostitution Law Review Committee), в обязанности которого входит оценка последствий применения нового закона: например, наблюдение за изменением количества секс-работниц в стране и улучшением/ухудшением их положения. В состав комитета входит 11 человек: по двое от Министерства юстиции и Министерства торговли; по одному от Министерства здравоохранения, Министерства внутренних дел и Главы местной администрации; Министерство по делам женщин и Министерство молодёжи вместе делегируют одного человека. Оставшиеся трое назначаются Коллективом проституток Новой Зеландии (New Zealand Prostitutes’ Collective – NZPC). На данный момент Комитету принадлежат несколько отчётов о состоянии секс-работниц в стране и о влиянии «Постановления о реформировании проституции» на секс-работу.
Так как один из первых вопросов, возникающих при обсуждении политик регулирования секс-работы, — это вопрос торговли людьми, сразу же отмечу, что Департамент США по вопросам торговли людьми оценивает Новую Зеландию как одну из стран, проводящих наиболее эффективную борьбу с торговлей людьми. С точки зрения Коллектива проституток Новой Зеландии, благодаря политике декриминализации и секс-работницы, и клиенты чувствуют бо́льшую свободу и более склонны говорить об известных им случаях принуждения к секс-работе или же о секс-работницах-мигрантках, привезённых в страну нелегально. По словам же Комитета по оцениванию реформирования проституции, Иммиграционная служба Новой Зеландии заявила, что за 5 лет с момента декриминализации секс-работы (с 2003 по 2008) ей не было известно ни одного случая торговли людьми с целью продажи их в секс-индустрию. Стоит, однако, заметить, что имеется очень скудная информация относительно торговли людьми в Новой Зеландии и до 2003 года, и после — тут Иммиграционной службе и местным НКО, занимающимся этим вопросам, ещё предстоит много работы. Поэтому вопрос торговли людьми остаётся очень горячей темой.
Хотя противники декриминализации секс-работы заявляли, что декриминализация способствует возрастанию количества секс-работниц, нет никаких оснований утверждать, что случилось именно так. И отчет Комитета по оцениванию реформирования проституции, и ряд исследователей считают, что «Постановление о реформировании проституции» очень мало повлияло на количество людей, вовлечённых в секс-работу. При этом декриминализация позитивно сказалась на условиях работы. Во-первых, секс-работницы отмечают, что им стало легче договариваться с клиентами относительно условий предоставления секс-услуг, а также легче убедить их в необходимости использования презервативов. Также, по словам секс-работниц, теперь презервативы и лубриканты можно без проблем найти в любом борделе чуть ли не на самом видном месте, что значительно облегчает доступ к ним.
Относительно влияния декриминализации на состояние здоровья населения в пример можно также привести австралийский штат Новый Южный Уэльс, где секс-работа декриминилизирована с 1979 года. Исследования, проведённые в трёх городах Австралии, показали, что работая в зарегистрированных борделях, секс-работницы имеют лучший доступ к презервативам, лубрикантам и медицинским услугам, в отличие от секс-работниц, работающих в других условиях. Также среди секс-работниц, работающих в зарегистрированных борделях в Новом Южном Уэльсе, уровень заболевания ВИЧ ниже, чем среди населения в целом.
Что касается насилия и жестокого обращения с секс-работницами, тут сложно сказать, увеличилось или уменьшилось количество подобных случаев, ведь с подобной статистикой до 2003 довольно туго. Однако с момента декриминализации, как отмечают сами секс-работницы, стало легче сообщать о подобных случаях полиции и соцработникам. «С момента принятия закона… Я бы сказала, что случаев насилия и жестокости стало меньше, потому что сейчас девчонкам достаточно просто остановить полицейскую машину и сделать соответствующее заявление», — рассказала одна из секс-работниц в интервью Элайн Моссман — исследовательнице из Университета Виктории. Самой уязвимой группой, по словам Моссман, остаются уличные секс-работницы: хотя после декриминализации секс-работы они тоже стали больше сообщать о случаях насилия, те из них, что принимают наркотики, всё ещё не очень охотно общаются с полицией.
Не менее важной проблемой при обсуждении секс-работы является также вопрос стигмы. Исследование Джиллиан Абель и Лайзы Фитцджеральд показывает, что несмотря на декриминализацию секс-работы, в Новой Зеландии секс-работницы продолжают жаловаться на стигматизацию — в основном из-за того, что местные медиа всё так же при обсуждении секс-работы оперируют моральными аргументами, а местные политики время от времени вспоминают секс-работу в связке с наркотиками и криминальной средой. По словам самих секс-работниц, до декриминализации одной из наиболее успешных стратегий противостояния стигматизации была стратегия «отчуждения», размежевания публичного и приватного. Однако принятие «Постановления о реформировании проституции» способствовало тому, что они почувствовали себя более уверенно — благодаря знанию о том, что отныне им принадлежат те же трудовые права и право на медицинское обеспечение, что и другим работникам. Осознание своих возможностей и равного статуса, как замечали респондентки-секс-работницы, придавало им сил и уверенности в противостоянии стигматизации.
Безусловно, декриминализация — не панацея и не устраняет связанные с секс-работой проблемы одним махом; но, как показывает пример Новой Зеландии, это может быть далеко не самым худшим способом регулирования секс-работы. Особенно, если уделить разработке законодательства, касающегося секс-работы, достаточно времени, учесть интересы самих секс-работниц и мониторить последствия принятого законодательства.
Итоги
При многих преимуществах декриминализации, ни этот подход, ни другие вышеописанные не учитывают, например, вопрос трудовой миграции. Выпадение этого вопроса из поля зрения законодателей можно частично объяснить моральными предрассудками, которыми до сих пор пропитана тема секс-работы, а также дискурсом «торговли людьми», который часто призывают на помощь с целью доказать несостоятельность подходов декриминализации и легализации. Соединение риторики торговли людьми и секс-работы и само представление о секс-работе как о чистом принуждении часто не соответствует действительности — утверждает Джулия Гарофало. Исследовательница утверждает, что на практике «спасение» жертв торговли людьми оборачивается антииммиграционной политикой. Более того, большинство «спасённых жертв торговли людьми» не только отказываются идентифицировать своих эксплуататоров, но после репатриации стараются снова попасть в страны Западной Европы, откуда их депортировали, — часто даже после опыта абьюза и насилия. Но тот факт, что они уже однажды были идентифицированы как «жертвы торговли людьми» и живут в одной из «стран-поставщиков», заметно усложняет процесс получения визы.
Как подмечает Мелисса Дитмор Хоуп, «активист(к)и и борцы за права секс-работниц продолжают борьбу потому, что нам ещё есть куда стремиться в вопросе улучшения условий жизни и работы секс-работниц всего мира. Подобный активизм очень необходим — ведь секс-работницы особенно часто сталкиваются с насилием и дискриминацией, что, в свою очередь, отражается на их социальной мобильности, образовании, профессиональных возможностях, качестве жизни и здоровье. Некоторые ошибочно предполагают, что защитницы прав секс-работниц — такие себе «счастливые шлюхи», обожающие свою работу, у которых нет никаких идей о том, что можно улучшить. Подобное предположение свительствует всего лишь о непонимании аргументов, которые высказываются в поддержку улучшения условий труда секс-работниц. Активистки и защитницы прав секс-работниц борются за эти права не потому, что у них есть какие-то нереалистичные или идеализированные представления о секс-работе, но потому, что секс-работницы постоянно сталкиваются с изнасилованиями, убийствами, нежеланием властей уделять им время, с расформированием семей, когда секс-работниц лишают родительских прав, и с дискриминацией в сферах медицины и образования. […] Существует миллион причин, почему секс-работницы самоорганизовываются и защищают свои права».
Секс-работа — это не вопрос морали и не последствие одного лишь патриархата. Секс-работа — это сложное социальное явление, порождённое глобальным экономическим неравенством и гендерной дискриминацией. Следовательно, устранить явление секс-работы без изменения существующей структуры общества невозможно, а борьба с социальными явлениями с помощью политик криминализации означает не только непонимание всей сложности подобного феномена, но и вытеснение секс-работы из видимого и более безопасного пространства в более труднодоступный и менее комфортный для самих секс-работниц криминальный андеграунд. Что же можно сделать сегодня в существующим обществе? Можно приравнять секс-работу к другому труду, дать секс-работницам трудовые права и доступ к образованию и медицине, а также, что очень важно, — возможность самоорганизовываться и решать для себя и за себя, к чему следует стремиться.
Примечания:
[1] Именно что подрабатывающих. На тот момент, как утверждает исследовательница Джудит Валковитц, большинство женщин совмещали проституцию с другими рабочими занятиями, и как раз принятие «Постановлений об инфекционных заболеваниях» с последующими регистрами проституток способствовало оформлению проституции в рабочую идентичность и основное занятие.
[2] Торговля людьми — осуществляемые в целях эксплуатации вербовка, перевозка, передача, укрывательство или получение людей путем угрозы силой или её применения или других форм принуждения, похищения, мошенничества, обмана, злоупотребления властью или уязвимостью положения, либо путем подкупа, в виде платежей или выгод, для получения согласия лица, контролирующего другое лицо. Эксплуатация включает, как минимум, эксплуатацию проституции других лиц или другие формы сексуальной эксплуатации, принудительный труд или услуги, рабство или обычаи, сходные с рабством, подневольное состояние или извлечение органов.
[3] Отмечу, что также интересно было бы проследить корреляции между политическими взглядами правительства страны и политикой по отношению к секс-работе. Например, если в Канаде принятие «шведской модели» инициировали консерваторы, которые имеют большинство в парламенте, то в Швеции за подобный закон голосовали, наоборот, преимущественно левоцентристские и левые силы.
Читайте также:
Після сімейної зарплати: гендерна рівність і соціальна держава (Ненсі Фрейзер)
«Жінка на вагу»: харчові розлади — анорексія та булімія (Беттіна Цеетнер)
По дороге в Курдистан: старые и новые нравы (Дафна Рачок)
Источники и литература:
Buijs, Laurens and Linda Duits. 2015. “Amsterdam’s plan to save prostitutes is a billion euro gentrification project.” in Medium https://medium.com/@lalalalinder/amsterdams-plan-to-save-prostitutes-is-a-billion-euro-gentrification-project-375183088650
Ditmore, Melissa Hope. 2006. Encyclopedia of Prostitution And Sex Work [Two Volumes]. New York. Greenwood Press.
Ditmore, Melissa Hope. 2010. “Conclusion: Pushing Boundaries in Sex Work Activism and Research” in Sex Work Matters: Exploring Money, Power, and Intimacy in the Sex Industry. Zed books: London and New York.
Fitzgerald, Lisa and Gillian Abel. 2010. “Decriminalisation and Stigma” in Taking the Crime out of Sex Work: New Zealand Sex Workers’ Fight for Decriminalisation. The Policy Press, UK.
Fitzharris, Paul and Aline Taylor. 2010. “Review of the Prostitution Reform Act” in Taking the Crime out of Sex Work: New Zealand Sex Workers’ Fight for Decriminalisation. The Policy Press, UK.
Garofalo, Giulia. 2010. “Sex Workers’ Rights Activism: Orientations from Brussels” in Sex Work Matters: Exploring Money, Power, and Intimacy in the Sex Industry. Zed books: London and New York.
Harcourt C., J. O’Connot, S. Egger et al. 2010. “The decriminalization of prostitution is associated with better coverage of health promotion programs for sex workers.” in Australian and New Zealand Journal of Public Health 2010; 34(5): 482-486.
Jahnsen, Synnøve Økland. 2009. Women who cross borders – Black Magic? A Critical Discourse Analysis of Nigerian Women in Prostitution. VDM Verlag Dr. Müller Aktiengesellschaft & Co. KG.
Jordan, Anne. 2012. “The Swedish Law To Criminalise Clients: A Failed Experiment on Social Engineering”. Issue paper #4 for the Program on Human Trafficking and Forced Labor, Center for Human Rights & Humanitarian Law. http://www.fair-paysex.de/fremddateien/Issue-Paper-4%5B1%5D.pdf.
Krusi A., Pacey K., Bird L., Taylor C., Chettiar J., Allan S., Kerr T., Montaner J.S., Shannon K. 2014. “Criminalisation of clients: reproducing vulnerabilities for violence and poor health among street-based sex workers in Canada – a qualitative study”. BMJ Open 2014; 4:e005191
Kulick, Don. 2003. “Sex in the new Europe: The criminalization of clients and Swedish fear of penetration”. Anthropological Theory 3(2):199-218.
Mossman, Elaine. 2010. “Brothel operator’s and support agencies’ experiences of decriminalisation” in Taking the Crime out of Sex Work: New Zealand Sex Workers’ Fight for Decriminalisation. The Policy Press, UK.
Ostergren, Petra. 2015. Sexworkers Critique of Swedish Prostitution policy. http://www.petraostergren.com/pages.aspx?r_id=40716.
Prostitution Law Review Committee Publications
http://www.justice.govt.nz/policy/commercial-property-and-regulatory/prostitution/prostitution-law-review-committee.
“The ‘Nordic model’ of prostitution law is a myth” in The Conversation http://theconversation.com/the-nordic-model-of-prostitution-law-is-a-myth-21351.
Thomas, Nikki. 2013. “5 Reasons Criminalizing Sex Worker Clients Doesn’t Work” in The Huffington Post http://www.huffingtonpost.ca/nikki-thomas/criminalizing-clients-doesnt-work_b_3432643.html.
Walkowitz, Judith. 1980. Prostitution and Victorian Society: Women, Class, and the State. Cambridge University Press.