Первую часть репортажа читайте тут

Перевела Виктория Гранина

— Ах, Польша. Хорошая христианская страна.

— Власть смело дала отпор Европейскому Союзу и не впустила никаких беженцев. Поразительно.

— И еще эта прекрасная общественная акция, когда польские католики пришли к границе, чтобы провести массовую молитву с четками ради спасения Польши и всего  мира. В своей молитве они поддержали решение власти отказаться впускать мусульманских мигрантов в страну.

Все эти восторги политикой польского правительства я слышу от трех республиканок. Мы обосновались в Бакхеде, самом богатом предместье Атланты, в «Старбаксе» на Норс-вест-пичтри-роуд.

Я немного опоздал: кружил по округе, любуясь ровно подстриженными лужайками, скульптурами из живой изгороди, причудливыми узорами из разноцветного булыжника на дорожках, а также мощными входными воротами, массивность которых облегчает красивая узорчатая ковка. Огромные южные особняки.  Действительно огромные и действительно южные.

Три республиканские леди, с которыми я встречаюсь — это Камара, Линда и Лукреция.

У Камары очень искренняя улыбка и еще более искренний смех. Она много улыбается и еще больше смеется. Больше всего она улыбается, когда говорит о своем восхищении польской премьер-министеркой за ее политику против беженцев. Линда любит Америку и большие американские автомобили (ездит на мощном «Шевроле», который критикуют ее знакомые демократы). Также она любит искусство — она художница. Но больше всего она любит Флоренцию, хотя это трудная любовь, не реализованная окончательно, потому что Линда не смогла остаться в Италии ввиду действующего там иммиграционного закона. Наконец, Лукреция — звезда этой утренней встречи и, вероятно, также звезда предстоящих выборов в сенат штата. Уверенная в себе, политически некорректная. Близкие называют ее Трамп-лайт.

Камара, Лукреция, Линда. Фото: Давид Кравчик
Камара, Лукреция, Линда. Фото: Давид Кравчик

— Я черная. Республиканка. Голосовала за Трампа и горжусь этим, — говорит она о себе.

О встрече с Лукрецией Хьюз я договорился несколько недель назад. Видел ее в интервью, которое она дала CBS сразу после событий в Шарлоттсвилле. Американские ультраправые приехали в этот город в центральной Вирджинии в августе этого года, чтобы заявить о себе. Члены Ку-клукс-клана и других расистских организаций прошли маршем с факелами через город, демонстрируя, что они могут организоваться не только в Интернете. Против белых супрематистов протестовали антифашисты. После многочасового противостояния в группу протестующих антифашистов въехал разогнавшийся Dodge Challenger. Сидящий за рулем правый террорист совершенно преднамеренно разогнал автомобиль и подбросил в воздух десятки тел. Одного человека убил, многих ранил.

Дональд Трамп сразу же после сообщений о трагических событиях в Шарлоттсвилле заявил, что «по обе стороны (столкновения) были очень хорошие люди». Приравнивание зигующих неонацистов с их оппонентами антифашистами вызвало беспрецедентное возмущение даже в среде тех, кто голосовал за Трампа.

Лукрецию это не возмутило. На вопрос журналиста, не стала ли она поддерживать президента меньше после Шарлоттсвилля, она моментально ответила: «Абсолютно нет».

Я приехал в «Старбакс» в Бакхеде в Атланте, чтобы познакомиться с ней поближе. Неожиданно я встретил это уникальное республиканское трио.

Влюбленная во Флоренцию Линда имеет польские корни, поэтому однажды она побывала в Явожно. Жила на окраине города, где-то под лесом. Помнит, будто это было вчера: суровая зима и воющие собаки. Не представляет, чтобы что-то подобное могло быть в Штатах («Кто-то быстро навел бы порядок с этими собаками»). Однако есть что-то, что озадачивает ее до сих пор.

— На кого они лаяли? Не было ничего, кроме глухого темного леса. На призраки нацистов, духи русских или, может быть, пруссаков или австрийцев? А может, они лаяли на дух Сталина? — размышляет Линда. К сожалению, не могу ей в этом помочь, поэтому мы удачно меняем тему.

Ни одна из моих собеседниц в настоящее время не живет в Атланте. Они предпочитают жить в пригороде.

— Я живу в пригороде, в 60 милях от Атланты. В городе такие ужасные толпы, слишком много людей. Это небезопасно. Особенно для нас, — говорит Лукреция.

Выясняю, кого именно она имеет ввиду, говоря о «нас», и моментально получаю абсолютно синхронизированный ответ от всей тройки.

— Как это, для кого? Конечно, для последователей Трампа.

Сразу после этого я выслушиваю целый ворох причитаний и жалоб о том, какие страдания и унижения пришлось им испытать после избрания Трампа.

— Левые думают, что они могут безнаказанно применять насилие против тех, кто не разделяет их взгляды, — говорит Линда.

— Даже нельзя было ездить со стикером Make America Great Again. Могли поцарапать автомобиль или сделать еще что хуже. Я боялась въехать в центр с такой наклейкой, особенно учитывая, что я белая, — вторит Камара.

Лукреция говорит, что после выборов боялась выходить из дома.

— Пять дней я просидела в доме, такая атмосфера была на улице, — вспоминает она.

— Те, у кого есть этот стикер COEXIST (знак, состоящий из различных религиозных символов), прикрепленный на задней части автомобиля, самые опасные, — содрогается Линда.

Они полностью согласны с тем, что расовая напряженность в американском обществе — это вымыслы средств массовой информации, левых, демократов, и за все это платит Джордж Сорос (Линда называет его «Доктор Зло»), который просто хочет посеять распри в обществе.

Кто такие члены движения «Жизни черных важны» (Black Lives Matter)? О, они хуже, чем нацисты. Отчим Лукреции был одним из основателей партии «Черных пантер» в Нью-Йорке, и один из ее сыновей был убит на улице. Выстрел попал в затылок и  разнес ему череп. Тем не менее, ей никогда бы не пришло в голову поддержать движение Black Lives Matter.

— Они хотят только усиления межрасовой ненависти, — говорит она.

— В моем районе живут бразильцы, тайцы, черные, китайцы и даже люди из Флориды, — шутит Линда. — И все мы ладим, нам не нужна никакая политика идентичности, которую нам внушают медиа и демократы.

Совсем недавно все они были демократами. Лукреция и Камара еще в 2008 году голосовали за Обаму, Линда отдала за него голос на праймериз в 2016 году, но к окончательному этапу выборов успела изменить свое мнение. Почему? Потому что прочитала, что будучи сенатором в штате Иллинойс, Барак Обама поддержал законопроект, позволяющий убивать новорождённых детей сразу после рождения, если на более раннем этапе беременности мать имела неудачный аборт.

— Бросают ребенка на поднос и отставляют на подоконнике, чтобы он задохнулся и умер, — рассказывает Линда.

Быстрый поиск в Google выдает статью в Washington Post, которая разоблачает ложные обвинения в том, что Обама был сторонником удушения новорожденных. Линда говорит, что смотрит Fox News и слушает Раша Лимбо, поэтому эта статья могла не попасться ей на глаза.

— Он даже не носил значок с флагом. И это президент? — включается Камара.

— Тебя это удивляет? Ведь он первый раз ступил на американскую землю только по достижению 18 лет. Слабак, — подытоживает Лукреция. — Только посмотрите на  Путина. Это, скажу вам, настоящий мужчина. Будто он всегда сражался с медведями и тиграми. А Обама? Нет слов. Кстати, я все еще жду, когда он покажет свое свидетельство о рождении.

— Да, мы все ждем, — добавляет Линда.

Справедливости ради, копия свидетельства о рождении Обамы была размещена на сайте Белого дома еще в 2008 году, скан всего документа — в 2011 году. Не трудно догадаться, что это не остановило тех, кто ставил под сомнение легитимность его президентства. Одним из лидеров движения, которое требовало от Обамы предъявить «настоящее свидетельство о рождении», был Дональд Трамп.

Как выразились мои собеседницы, если Обама побудил их к действию, то Хиллари уже разъярила. Чем именно? Всем. Тем, что она лжет, лжет и лжет. И, более того, она убийца.

— 110 человек из ее непосредственного окружения совершили «самоубийство». Случайность? — риторически спрашивает Линда.

Из всех предвыборных обещаний Трампа, по их мнению, самым важным является ограничение иммиграции.

— Трамп не боится, что кто-то скажет ему, что он плохой парень. Вопрос иммиграции нужно решить. Никто не хочет этого делать, но это нужно для блага страны. На этом не заработаешь популярность, — отмечает Камара.

— Подожди, — вмешиваюсь я, потому что мне нужно кое-что выяснить. — Разве в основе популярности Трампа не лежат как раз антииммиграционные идеи, которые, в конечном счете, и позволили ему стать президентом?

Мы сидим в Старбаксе и разговариваем уже около двух часов, и у меня сложилось впечатление, будто я разговариваю не со сторонниками действующей власти, а с представителями какого-то подпольного сопротивления. Их автомобили уничтожают, им приходится прятаться в своих домах, и белые сторонники Трампа даже не могут въезжать в центр города.

— Честно говоря, я ожидал, что вы будете в более праздничном настроении. Вы выиграли выборы. Ваш кандидат сидит в Белом доме и фактически правит миром. Разве вы не чувствуете себя победителями?

— Вы правы, мы должны чувствовать себя победителями, но они не позволяют нам это!

— Кто?

— Истеблишмент. Медиа.

Я собираюсь выходить, упаковываю оборудование и вспоминаю вопрос из записной книжки, который забыл задать.

— Окей, последнее. А что вы думаете об участии Канье Уэста в выборах в 2020 году?

— Это шутка, и, кроме того, Канье, похоже, поддерживает Трампа, — говорит Камара. — Но скажу тебе, по поводу кого действительно стоит беспокоиться. Опра! Опра Уинфри! Если демократы ее выставят, это будет реально жестко. Опра! Запомни мои слова.

Уже по дороге в машину делаю поиск в гугле: «Опра Уинфри 2020». Никакой шумихи. Пару твитов. Несколько серьезных статей, но пока никаких политических деклараций. Не могу углубляться далее в эту политическую беллетристику, потому что мой телефон начинает вибрировать, и на экране появляется значок телефонной трубки.

— Где ты? — слышу в трубку. Вижу только, что номер из Атланты, потому что начинается на 404.

— Извините, не записал номер. С кем говорю?

— Мэтт Стаут, мы разговаривали утром. Наверное, час назад.

Действительно, уже больше месяца я пытался договориться о встрече с Мэттом, и наконец, сегодня утром мы созвонились. Еще в Польше я регулярно засыпал его сообщениями в различных социальных сетях. Его имя постоянно выскакивало, когда я заходил на разные республиканские сайты. За несколько месяцев до выборов в 2016 году Мэтт организовал мероприятие на Facebook для сторонников Трампа из Атланты. В свою очередь, его профиль в LinkedIn сообщает, что он много лет работает на политиков в качестве политического консультанта, и в октябре 2015 года недолго участвовал в избирательной кампании Трампа. Я хотел расспросить его, в чем именно состояла его работа, и как ему нравится эта новая Америка, на победу которой он работал.

— Мы можем договориться о встрече, но не будем затрагивать один вопрос — мою работу на Трампа, — сказал мне Мэтт, как только поднял трубку утром. — Тут нет никакой сенсации, просто я подписал договор о конфиденциальности. Но смогу рассказать вам о чем-нибудь другом. Например, о войне, которая продолжается в Америке. Это война за американскую семью.

Когда он позвонил позже, то уже сидел в баре в нескольких минутах ходьбы от меня. Поэтому я отправился в Landmark Diner, чтобы послушать об этой «войне».

— Прежде чем начнем. Два вопроса. Что вы думаете о социализме? И верите ли в Бога?

Я еще даже не успел ни усесться, ни разглядеть самого Мэтта — его белую футболку с надписью TRUMP во всю ширину груди и сумку с надписью поменьше Make America Great Again, короткие брюки хаки, красную кепку с логотипом Georgia Bulldogs, плюс к этому — лицо, обожженное солнцем и измученное работой. И сразу с порога — два таких выстрела.

Отвечаю, что я из Польши, коммунистический строй здесь был повален в 1989 году, поэтому поддерживать социализм в моей стране было бы не так просто. Что я думаю об этом лично — не сообщаю, и он не допытывается. О Боге говорю, что это довольно личный вопрос. Я родом из католической семьи, но у меня сложное отношение к духовенству. Мои ответы его удовлетворяют.

— Ты ничего не записываешь? Ты уверен? — проверяет меня Мэтт. — А это кольцо на руке — это не шпионская камера? Ха-ха, шучу. Итак, в 14:00 ты встречался с Лукрецией? Видишь, ты не говорил мне об этом, а я знаю. Знаешь, откуда? От КГБ, ха-ха. Понимаешь юмор?

Я не совсем понял и, видимо, это было заметно по моему лицу, потому что после небольшого перерыва, когда нам принесли чизбургер, Мэт поспешил объяснить:

— Это из «Офиса» (The Office), комедийного шоу: «Тук-тук. — Кто там? — КГБ». Неважно. Посмотри на YouTube.

Хотя вопроса должно было быть два, но, как оказалось, это еще не конец этого допроса в сгущающихся сумерках. Дальше посыпалось: Кто платит за мою поездку? Женат ли я? Раз мы так долго вместе, почему не женаты? Есть ли у меня дети? Откуда я конкретно? Где изучал английский язык? Откуда знаю такие сложные слова, как presupposition? Какие тексты пишу? Наконец, почему приехал именно в Джорджию?

Чизбургер давно остыл, а я никак не начну его есть, потому что Мэтт не перестает задавать вопросы. Он пьет воду из стакана через соломинку и подсчитывает в уме, насколько удовлетворен моими ответами. Как оказалось, достаточно.

— Значит, вы хотите знать, что делает Америку великой? Хорошо, я вам расскажу, — начинает мой собеседник.

Когда он заговорил, его речь длилась без перерыва целый час. Картину американской истории Мэтт рисует размашисто, величественными мазками. Детали опускаются в пользу великих исторических достижений.

— Это единственная страна, которая была создана исключительно на основе христианских ценностей. Именно поэтому мы вообще можем сидеть здесь, — уверяет он.

В его истории есть место и для пуритан, и для протестантских беженцев из Европы. А вот для коренных американцев места уже не находится. О них он не говорит ничего. Америка — это свобода, это семья, наконец, церковь или сообщество людей, которые сами заботятся о себе и не нуждаются в федеральном правительстве. В это повествование об американской исключительности вплетается критика «Государства» Платона (за его тоталитарную концепцию государства) и похвалы Аристотелю (за его возвышение роли семьи).

— Но Трамп говорит, что Америка должна снова стать великой. Правильно ли я понимаю, что в настоящее время с величием что-то не так? — я стараюсь ускорить этот долгий разбег, ибо от Платона с Аристотелем до Трампа мы, по всей видимости, еще не скоро доберемся. И хотя закусочная работает круглосуточно, мне не очень-то улыбаются посиделки с ним до самого утра.

— Очень хороший вопрос. Проблема на самом деле есть, и она называется СОЦИАЛИЗМ, — немедленно реагирует Мэтт. — Ленин, Сталин, Троцкий хорошо знали, что американцев нельзя победить на поле брани. Думаешь, они могли осмелиться вторгнуться сюда и столкнуться с хорошо вооруженной нацией? Поэтому они попытались сломить нас подачками и образованием. Вместе с Дарвином и Дьюи они хотели уничтожить то, что делает Америку великой, подорвать ее христианские основы.

Дарвинизм — это, безусловно, атака на христианскую теорию креационизма1Креационизм (англ. creationism) — концепция божественного происхождения Вселенной..

— Сначала мы говорим людям, что они животные, а позже удивляемся, что они ведут себя как дикие животные, устраивают беспорядки, подобно тем, из Black Lives Matter, — иллюстрирует Мэтт свою точку зрения. — Только представь себе, что прямо сейчас где-то в Штатах детей учат в школе, что они животные. Это безумие.

Джон Дьюи, согласно Мэтту, является создателем общенациональной системы промывания мозгов в виде прогрессивного либерального образования, единственной целью которого является искоренение христианства из сердец и умов последующих поколений.

Щупальца Антихриста настолько вездесущи, что добираются даже до бедных слоев населения, утверждает Мэтт.

— Думаешь, государство выплачивает все эти пособия, потому что заботится о своих гражданах? Нет, оно хочет поставить их в зависимость от своей помощи, как от наркотика. Когда люди будут зависимы, они покорно пойдут в государственные школы и позволят промывать себе мозги. Знаешь эту песню Pink Floyd — Another Brick in the Wall? Это то, чем ты являешься для государства, просто номер социального страхования, еще один бездумный кирпичик в стене. We don’t need no education. We don’t need no thought control. Нам не нужно никакое образование. Нам не нужно, чтобы власть управляла нашими умами.

— Так ты хотел бы полностью избавиться и от образования, и от социального обеспечения? — прерываю я его.

— Если речь идет об образовании, то можно обучать детей дома, а в остальном о нас может позаботиться церковь. Нужно просто доверять Богу, и все  будет.

Позже я узнаю, что Мэтт следует своим убеждениям: семеро его детей обучаются на дому, подальше от опасных идей светского гуманизма.

— Когда-то я мог поехать на запад, поставить хижину, завести семью и обеспечить ее существование, охотясь. Теперь государство знает о тебе все, на любое телодвижение нужно иметь разрешение. Иди в машину, я тебе кое-что покажу.

Мы платим за воду, кофе и чизбургер. Мэтт бросает официанту: «Muchas gracias». Держу пари, что официант был греком, но это не важно. «Muchas gracias». Парковку, заставленную пикапами, освещают бирюзово-розовые неоновые огни Landmark Diner.

Landmark-Diner-Buckhead1-e1512397928941

Мэтт открывает двери своего белого Chevrolet. Водопад пустых банок и пластиковых стаканчиков выпадает на землю, но Мэтт не обращает на это никакого внимания. Он берет что-то с пассажирского сиденья и выныривает из темноты. Он держит в руке какой-то суперсовременный лук в камуфляжных цветах.

— Я охочусь с этим на оленей. И о каждом застреленном должен докладывать власти. Представляешь себе?

После возвращения еще раз просматриваю его профиль в фейсбуке. Вижу лук. Снимок, сделанный где-то на охоте, в темноте, и подпись: «В теле этого парня все еще живет мальчик. Я направляюсь в лес, чтобы выследить этого громадного оленя, который хрипит и сопит, будто пытается захватить мою территорию».

***

Тем временем лук возвращается в машину, и я почти уверен, что вечер впечатлений подходит к концу. Сейчас мы пожмем друг другу руки, muchas gracias — и каждый пойдет в свою сторону. Однако у Мэтта, видимо, другие планы.

— Хочешь поехать к полковнику Гилнеру? — Мэтт произносит имя и воинское звание таким небрежным тоном, будто мы говорим о каком-то нашем общем знакомом. Быстро прокручиваю в голове события нескольких предыдущих дней, и память на самом деле выдает какого-то полковника Гилнера. Припоминаю, что в утренней беседе звучало имя какого-то полковника Американских военно-воздушных сил (US Air Force) в отставке, врача и республиканца.

Мы прыгаем в мой SUV. Мэтт впечатлен моей крутой машиной, и мы отправляемся по темным улицам Бакхеда в поместье полковника Гилнера. По пути проезжаем мимо рощи и небольшого пруда и, наконец, из темноты показывается особняк. Паркуем машину и поднимаемся по ступенькам.

— Добрый вечер, господин полковник, — Мэтт снимает бейсбольную кепку и мнет ее в руках. Он пожимает руку старшему джентльмену, открывшему дверь. Полковник не выглядит особо довольным этим неожиданным визитом, но любезно приглашает нас внутрь. Красивый салон, стены отделаны каштаново-коричневым деревом, на стенах романтические пейзажи и вышитая шелком картина из Японии. К нам присоединяется жена полковника, Селия, одетая в патриотическую футболку с надписями о 4 июля.

Полковник Дэниел Гилнер с женой Селией Гилнер. Фото: Давид Кравчик
Полковник Дэниел Гилнер с женой Селией Гилнер. Фото: Давид Кравчик

Small talk оказывается не таким уже и small, потому что уже через минуту мы погружаемся в опасную тему польского антисемитизма. Семья доктора Гилнера родом из окрестностей Острува Великопольского — города в западной части центральной Польши. Он родился уже в Штатах, однако помнит истории о своих родственниках, погибших в нацистских лагерях смерти. Он критикует Польшу за попытки уничтожения еврейской истории и, главное, за антисемитизм. Однако что он действительно не выносит — это страны Балтии. Позже он скажет мне, что, несмотря на то что, само собой, является сторонником НАТО, он дважды подумает, если НАТО вдруг будет защищать страны Балтии.

— Вы помните прошлогодний день выборов? Вы проснулись утром и пошли на избирательный участок, чтобы проголосовать за Трампа… — я включаю диктофон и пытаюсь начать разговор.

— Я вообще не голосовал за Трампа, — спокойно отвечает полковник Гилнер. И я чувствую себя так, будто только что в меня попал снаряд «земля-воздух». Ведь я вроде бы я должен был разговаривать с избирателем Трампа. Я начинаю думать, что из-за усталости перепутал личности, о которых мне рассказывал Мэтт. К счастью, Селия замечает, что я в замешательстве, и дружелюбно улыбается мне.

— Я голосовала за Трампа, — спасает меня она. — Он также не голосовал и за Хиллари. Он вообще не голосовал. Честно говоря, я была очень зла на него, потому что думала, что именно из-за этого может победить Хиллари.

— Я хорошо помню этот день. Особенно когда всматривался в избирательный список и просто не знал, что делать, — откровенничает полковник Гилнер. — Я смотрел на его имя в списке и просто не мог смириться с мыслью, что моя рука поставит крестик напротив его имени. У меня большие сомнения относительно его уровня интеллекта. Я хочу сказать, что его не следовало выбирать.

Это было первый раз, когда полковник Гилнер за свою 80-летнюю жизнь не отдал голос  ни за одного из кандидатов на президентских выборах. Что именно раздражает отставного полковника в Трампе?

— Он не имеет политического опыта. Ему нечем похвастаться в бизнесе. Все эти его big deals — не что иное, как один большой фарс. Он совершенно лишен дипломатических навыков. Посмотрите, что он сделал в Пуэрто-Рико, — полковник Гилнер говорит все громче, и с каждым следующим возражением его жесты становятся все более динамичными.

За две недели до моего прибытия в Атланту ураган «Мария» почти полностью разрушил остров Пуэрто-Рико — американскую территорию в Карибском море. Трамп поехал туда с визитом. Но вместо того, чтобы посочувствовать убитым горем людям, он начал швырять в толпу бумажные полотенца, будто это какие-то талисманы Chicago Bulls во время матча НБА.

— Единственное, что он должен был сделать — это успокоить этих бедных людей, которые потеряли крышу над головой. А он приезжает, оскорбляет их и хвастается, сколько он сделал для Пуэрто-Рико.

На хвастовство полковник Гилнер имеет острую аллергию. Он хвалит Мэтта за его тяжелую работу в пользу консервативных кандидатов, меня — за то, что поехал на другой конец света, чтобы узнать что-то новое.

— Но это я вас хвалю, а не вы сами будете мне тут рассказывать, какие вы замечательные. Там в углу висят мои ордена, и, скажу вам, я сам себя ими не награждал, — говорит назидательно полковник.

В 1997 он получил от президента Клинтона «Легион заслуг» (Legion of Merit) — одну из высших военных наград США. Рядом висят еще две военные награды за выдающиеся заслуги и достижения. Пока я вглядываюсь в эти значки, полковник Гилнер чувствует себя обязанным еще раз подчеркнуть, что он не летает по окрестностям с этими медалями под мышкой и не рассказывает всем, кому не лень, какой он замечательный солдат.

— Я действительно обеспокоен уровнем интеллекта президента. Он действительно не должен был быть избран. Впрочем, это не случайно, что голосовали за него в основном люди без высшего образования. Как-то так вышло, что образованные люди предпочитают демократов, — говорит доктор Гилнер.

Мэтт подхватывает тему и начинает свою байку о том, как социализм вторгся в университеты и промывает мозги молодежи. Но это выступление отличается от того, которое было перед тем в Landmark Diner. Во время своего выступления за  чизбургером Мэтт был горд и уверен в себе, а у полковника Дэниела Гилнера он скромен и робко пытается привлечь внимание хозяина. Мне почти жалко бейсболку, которую он по-прежнему мнет в руках.

— Ну, я бы не делал таких далеко идущих выводов, — осаждает его полковник Гилнер.

Селия снова мастерски разряжает ситуацию рассказом о том, какую политическую  метаморфозу она прошла на пути из лагеря демократов до лагеря республиканцев. Она выросла на американском Среднем Западе. Все ее окружение голосовало за республиканцев, она же упорно поддерживала кандидатов по другую сторону политической баррикады.

— Я голосовала за демократов до тех пор, пока не обратила внимание на их действительно отвратительное поведение, особенно среди молодых людей. Просто посмотрите, как выглядит местность после республиканского митинга, и сравните с демократами. В первом случае семьи вместе с детьми убирают за собой, а после демократов остается куча мусора, — с отвращением говорит Селия. — И потом еще это чувство превосходства у демократов. Мне стыдно было бы называть себя демократом из-за такого недостойного поведения членов Демократической партии. И такое поведение, к сожалению, перенимают студенты в студенческих городках. Так как мы воспитываем следующее поколение?

Полковник Гилнер имел время, чтобы передохнуть, однако у него еще достаточно энергии, чтобы и дальше поджаривать Трампа.

— Он не информирован. Не читает книг. Видимо, его главный источник информации — это Fox News, что сама по себе не страшно, однако нужно иметь и другие источники информации. Если это правда, что он пожелал, чтобы отчеты от ЦРУ и ФБР, которые ему поступают, были не длиннее, чем одна страница, то я могу себе только представить, как чувствуют себя люди из разведывательной отрасли. Он также не желает получать регулярные отчеты. Это реально оскорбительно для всего разведывательного сообщества и ФБР. 

Это еще не конец спича полковника-доктора. Он действительно разозлен тем, как Трамп провоцирует «этого идиота из Северной Кореи». А также из-за того, что Трамп  хочет депортировать людей, которые приехали в США детьми, но остаются нелегальными иммигрантами.

— Я полностью согласен с Трампом, что мы должны охранять наши границы. Народ без границ — это не народ. Нет наверное, ничего более нелепого, чем эта левая идея, поддерживаемая демократами — об открытых границах. Если говорить о стене, то не знаю, не думаю, что мы должны депортировать кого-то, кто жил здесь в течение 20 лет. Это, если использовать библейские термины, грех. И это не наша страна. Когда вы пришли, я как раз читал об этом Wall Street Journal. Они сейчас готовят какое-то решение по DACA2Deferred Action for Childhood Arrivals — «Отложенные действия по прибывшим в детском возрасте» — … Continue reading. Мэтт, ты читаешь Wall Street Journal? — обращается полковник к собеседнику.

— Да, да, читаю, конечно, но не так часто, как Библию, — отвечает сбитый с толку Мэтт.

Полковник Гилнер продолжает, и в какой-то момент признается, что разочарован президентством Трампа, но в конечном счете его успокаивает, что все проходит, в том числе и Трамп. Его надежды связаны с военной элитой, окружающей президента, поскольку он лично знает некоторых генералов, которые близки к Белому дому.

Прежде чем мы выйдем, между полковником и Мэттом еще раз заискрит. Речь пойдет о публичном образовании. Полковник Гилнер является стойким противником преподавания религии в школе, а для Мэтта, наоборот, все остальные предметы — не более чем ничтожные дополнение к изучению Библии. Отставной полковник, воодушевленный этим неожиданным спором,  в конце подбрасывает еще хвороста в огонь, высказывая мнение, которое трудно воспринять консервативным республиканцам.

— Я против NRA3Национальная стрелковая ассоциация Америки (National Rifle Association of America) — самая … Continue reading и, конечно, против всеобщего доступа к проникающим пулям (пули, пробивающие бронежилеты), против глушителей и против автоматического оружия, — провоцирует полковник Мэтта. — И, конечно же, я за аборты. Будучи молодым врачом в Бруклине, я видел, что происходит с женщинами, которым отказывают в аборте. Никто не должен быть в такой ситуации.

Когда спустя несколько дней мы будем ездить вместе с Мэттом по окрестностям Атланты, он во время разговора с местными жителями будет ссылаться на встречу с полковником Гилнером.

— Это либерал. Он говорил, что республиканец, но все-равно не голосовал за Трампа. И потом начал болтать все эти либеральные вещи. Он либерал.

Продолжение следует.

Авторка заглавного изображения —Анна Плута.

Якщо ви помітили помилку, виділіть її і натисніть Ctrl+Enter.

Примітки

Примітки
1 Креационизм (англ. creationism) — концепция божественного происхождения Вселенной.
2 Deferred Action for Childhood Arrivals — «Отложенные действия по прибывшим в детском возрасте» — закон, позволяющий лицам, которые незаконно пересекли границу в качестве детей, участвовать в рынке труда, системе социального обеспечения и образования. — Прим. ред.
3 Национальная стрелковая ассоциация Америки (National Rifle Association of America) — самая большая организация, лоббирующая свободный доступ к оружию.