Технофеодализм наступает

Перевела Настя Правда

Утверждение о том, что капитализм будет свержен новой экономической моделью, часто следует за преждевременными прогнозами его кончины — особенно у левых. Но на этот раз оно вполне может оказаться правдой, и признаки этого наблюдаются уже какое-то время. 

Вот как кончается капитализм: не революционным взрывом, а эволюционным всхлипом. Точно так же, как он постепенно и незаметно вытеснил феодализм, пока однажды человеческие отношения не стали преимущественно рыночными, а феодализм не был сметен — так и капитализм сейчас постепенно потесняется новым экономическим укладом: технофеодализмом. 

Это громкое заявление достаточно часто звучало вслед за многочисленными преждевременными прогнозами гибели капитализма, особенно от левых. Но в этот раз оно может оказаться верным. 

Признаки этого наблюдаются уже какое-то время. Цены на облигации и акции, которые должны двигаться в резко противоположных направлениях, стремительно растут в унисон — иногда падают, но это всегда происходит синхронно. Точно так же стоимость капитала (доходность, требуемая для владения ценными бумагами) должна падать с волатильностью¹Волатильность — статистический финансовый показатель, который отображает … Continue reading, но вместо этого она растет по мере того, как будущая доходность становится все более неопределенной.

Пожалуй, самый явный признак того, что надвигается что-то серьезное, появился 12 августа прошлого года. В тот день мы узнали, что за первые семь месяцев 2020 года национальный доход Соединенного Королевства упал более чем на 20%, что намного хуже даже самых мрачных прогнозов. Через несколько минут Лондонская фондовая биржа подскочила более чем на 2%. Ничего подобного никогда не происходило: финансы полностью отделились от реальной экономики.

Но в самом ли деле такие беспрецедентные события означают, что мы больше не живем при капитализме? В конце концов, капитализм и раньше переживал фундаментальные изменения. Может быть, нужно просто готовиться к его новой инкарнации? Я так не думаю. Мы переживаем не просто очередную метаморфозу капитализма, а нечто более глубокое и тревожное.

Да, с конца девятнадцатого века капитализм радикально менялся как минимум дважды. Его первая крупная трансформация, из конкурентного облика в олигополию, произошла во время второй промышленной революции, когда электромагнетизм положил начало крупным сетевым корпорациям и мегабанкам, необходимым для их финансирования. Форд, Эдисон и Крупп пришли на смену пекарю, пивовару и мяснику Адама Смита в качестве первопроходцев истории. Последовавший за этим бурный цикл сверхдолгов и сверхдоходов в конечном итоге привел к краху 1929 года, Новому курсу, а после Второй мировой войны — Бреттон-Вудской системе, со всеми ее финансовыми ограничениями обеспечившей редкий период стабильности.

Конец Бреттон-Вудской системы в 1971 году положил начало второй трансформации капитализма. Поскольку растущий торговый дефицит Америки стал мировым поставщиком совокупного спроса, поглощая чистый экспорт Германии, Японии и, позднее, Китая, США запустили наиболее энергичную фазу глобализации капитализма с постоянным притоком немецкой, японской, а позже и китайской прибыли на Уолл-стрит, которая финансировала все это.

Однако, чтобы сыграть такую роль, функционеры Уолл-стрит потребовали освобождения от всех ограничений Нового курса и Бреттон-Вудса. После дерегуляции олигополистический капитализм превратился в капитализм финансовый. Подобно тому как Форд, Эдисон и Крупп заменили пекаря, пивовара и мясника Смита, теперь главными действующими лицами стали инвестиционные банки Goldman Sachs, JP Morgan и Lehman Brothers.

Хотя эти радикальные преобразования повлекли серьезные последствия (Великая депрессия, Вторая мировая война, Великая рецессия и длительный застой после 2009 года), они не изменили основную черту капитализма — системы, основанной на частной прибыли и ренте, получаемой через рынок.

Да, переход от смитовского к олигополистическому капитализму серьезно увеличил прибыль и позволил конгломератам использовать свою огромную рыночную власть (то есть новообретенную свободу от конкуренции) для получения больших доходов с потребителей. Да, Уолл-стрит извлекала ренту из общества при помощи рыночных форм ограбления среди бела дня. Тем не менее и для олигополии, и для финансового капитализма движущей силой была частная прибыль, увеличиваемая за счет ренты, полученной через рынок, где заправляет, скажем, General Electric или Coca-Cola — или рынок, созданный Goldman Sachs.

Но после 2008 года все изменилось. С тех пор как центральные банки G7 объединились в апреле 2009 года, чтобы использовать свои возможности печатания денег для перезапуска глобальных финансов, возник глубокий разрыв. Сегодня мировую экономику подпитывает постоянная генерация денег центральным банком, а не частная прибыль. Между тем извлечение стоимости все больше смещается с рынков на цифровые платформы, такие как Facebook и Amazon, которые работают уже не как олигополистические фирмы, а скорее как частные вотчины или имения.

Балансы центральных банков, а не прибыль являются движущей силой экономической системы — это объясняет произошедшее 12 августа 2020 года. Услышав мрачные новости, финансисты подумали: «Отлично! Банк Англии в панике напечатает еще больше фунтов и направит их нам. Пора покупать акции!» На всем Западе центральные банки печатают деньги, которые финансисты ссужают корпорациям, а те используют их для выкупа своих акций (цена последних не связана с прибылью). Между тем цифровые платформы заменили рынки как средоточие извлечения частного богатства. Впервые в истории практически каждый бесплатно производит акционерный капитал крупных корпораций — вот что значит загружать контент на Facebook или перемещаться, используя Google Maps.

Конечно, традиционные капиталистические секторы никуда не делись. В начале XIX века многие феодальные отношения тоже оставались нетронутыми, но капиталистические отношения стали преобладать. Сегодня капиталистические отношения сохраняются, но техно-феодальные отношения начали брать верх над ними.

Если я прав, то любая программа стимулов окажется одновременно слишком большой и слишком маленькой. Никакая процентная ставка никогда не будет соответствовать полной занятости без ускорения последующих корпоративных банкротств. И классовая политика, в которой партии, поддерживающие капитал, конкурируют с партиями, более близкими к трудящимся, окончена.

Однако, хоть капитализм и может закончиться всхлипом, вскоре за ним может последовать взрыв. Если жертвы технофеодальной эксплуатации и непостижимого неравенства обретут коллективный голос, он будет очень громким.

Источник: Project Syndicate.

Переклад підготовлено за підтримки Rosa Luxemburg Stiftung в Україні.

Читайте далі:

Що Варуфакіс наговорив доньці про економіку?

Податок на роботів?